Трифон Терентьевич занедужил. Да и не мудрено. На восьмом десятке решил порадовать дочку и внука брусникой, отправился к дальнему болотцу.
Там, в кустарниках перед ним много её родится. Конец августа, зори холодные. Понадеялся на своё крепкое здоровье, до этого мало на что жаловался, а тут прихватило.
Брусники-то он набрал, до заимки дошёл. Трезор чуял, что хозяину плохо. Останавливался постоянно, далеко не убегал. Так и дошли вдвоём, с передыхами да остановками. Ещё чаю травяного заварил и выпил, собаку покормил, да спать лёг, а утром уже не встал.
Жар ломил кости, от пота белье к телу липло, голова шумела, как лес в непогоду. Сотовый, хоть и был он у Трифона, в тайге не работал. Если хотел с кем-то связаться, надо было ближе к протоптанной дороге идти.
Кое-как извернувшись, достал Трифон с подоконника блокнот с ручкой. Он у него завсегда на окне лежал, записывал в него Трифон памятки себе. Дрожащей рукой написал записку, вырвал листок, подозвал Трезора.
– Давай, Трезорушка, к Ваньке беги, – хрипя и засовывая под ошейник записку, прошептал Трифон псу, – иди, иди к Ивану.
Ваня, тринадцатилетний внук Трифона, жил с матерью в посёлке. Людмила, дочь Трифона, работала фельдшером. Сам же он, всю жизнь проработавший лесником, так и жил на заимке, построенной ещё его дедом.
Раньше-то в ней охотников городских привечали, из руководства, а теперь та практика ушла, вот и обитал тут Трифон, лес не отпускал.
Летом Ваня много времени проводил с дедом. Уходил он к нему и на зимних каникулах. Тот учил его слушать лес, разбираться в следах зверей, голосах птиц, рассказывал о растениях.
С Трезором они были лучшими друзьями, да и как не быть, коли одному тринадцать, другому пять лет, пацаны.
Мальчик увидел несущегося к нему пса, когда собрался уже ехать к деду на велосипеде. Он не навещал его уже неделю, ездил с матерью в город, к школе закупались, да и другие дела были.
Ванька сразу понял, что что-то случилось. Трезор без спроса не уходил от деда. Бросив велосипед, он заметил записку под ошейником:
«Я свалился с жаром, маму зови, жду»
Дед, как всегда, кратко и по делу. Внук похвалил собаку, схватил велосипед и помчался к фельдшерскому пункту. Трезор понёсся за ним. Видно было, что пёс устал, но не сдавался. В его помощи нуждался самый дорогой человек, он не мог его подвести.
Уже накручивая педали, Ванька позвонил матери, объяснил ситуацию.
Сборы были недолгими. Людмила сама водила старенький УАЗик, тревожный чемоданчик всегда был собран и готов к использованию. Ванька с Трезором залетели на заднее сиденье, оба тяжело дыша.
– Так! Ну-ка, восстановили дыхание, слюни подобрали, и молчим, не отвлекаем, – не оборачиваясь на пассажиров, строго прикрикнула Мила на сына и пса.
Захлопнувшиеся рот и пасть, вытаращенные глаза и полный ступор были ей ответом. Только хвост Трезора мелко подрагивал, пытаясь повилять.
Добравшись до заимки, все трое забежали в дом. Дед лежал на кровати, скинув одеяло и тихонько постанывая и сипя.
– Так! Ваня, подвинь-ка кресло к кровати, – попросила Мила сына, раскладывая чемоданчик на столе.
Потом они, натужно дыша, переложили деда в кресло. Ваня поменял постельное, Мила, сняв с отца мокрое белье, обтёрла и переодела его в сухое. Тот, придя в себя, старался помочь, но она на него зашипела:
– Лежи уже, старый упрямец!
После того, как Мила вколола лекарства, переложила с сыном деда в чистую постель, она устало присела в кресло.
Обвела взглядом комнату, ненадолго остановившись на Ваньке, сидевшем на стульчике за столом и смирно положившим руки на столешницу, на Трезоре, тихо лежавшем у печки, только настороженные уши выдавали его волнение.
– Значит так, ребята. Везти его сейчас никуда нельзя, пусть отлёживается. Антибиотики я ему вколола, лёгкие послушала, воспаления нет, а вот его хронический бронхит обострился. Короче, постельный режим, питьё, жидкая пища, уколы. Ваня, остаёшься с дедом. Вечером я заеду, привезу, что нужно.
Ваня присел в кресло рядом с дедом. Он тревожно вглядывался в родное лицо Трифона, нахлынули воспоминания.
Мальчик вспомнил, как дед нёс его, пятилетнего, три километра на руках, когда он упал на острый сучок и сильно рассадил колено.
Улыбка тронула губы Ивана. Как-то он спросил деда, почему его некоторые мужики в посёлке кличут Зорро.
«Это ты от охотников наших слышал? Я в лес с Трезором хожу, он часто убегает куда-то, потом возвращается, но иногда подолгу где-то плутает. Я его и зову Зора, Зора, Зора. Эхо по лесу идёт, получается Зорро».
Прошло три дня. Трифон потихоньку пошёл на поправку. Лечь в больницу он наотрез отказался, чем вызвал у дочери вспышку праведного гнева.
В споре между взрослыми Ваня опять услышал не раз говоренное:
– Упёрся в эту традицию. Много она тебе помогла? – сетовала мама.
– Ты, Мила, традицию не трожь! Уже отметилась. Вон, Ванька токма страдает. То коленку рассадит, то руку сломает, то чуть не утоп. Тьфу, да и только, – парировал ей дед.
Когда мама уехала, Иван подсел к деду и спросил:
– Деда, а что за традиция такая? Не первый раз ты уже мамку обвиняешь в чём-то.
– Ааа…ты про это…ладно, слушай. Вот как меня зовут? Трифон, а отца моего, прадеда твоего, Терентий звали. А его отца Трофимом, а его – Тихоном. И были все в нашем роду крепкими да сильными, умными да понятливыми. А мамка твоя в город укатила, там замуж вышла, вот они с отцом твоим и решили, что на букву «Т» им имена не нравятся, Иваном тебя назвали. Порушили традицию. Да и сами разбежались.
– А чем Иван плох? – обиделся внук.
– Да не плох ты, внучек. Получше других будешь. И сильный, и крепкий, и умный. А вот традиция порушена, – упёрся дед, – я ж и сыновей Тимуром да Тимофеем назвал. Да и Трезор не первый, а третий уже. У него ж имя какое, правильное. В три глаза смотрит пёс, всё замечает, а в лесу это важно.
Ване, безмерно любившему и уважавшему деда, вдруг стало жалко его. Он вдруг понял, что Трифон ведь действительно верил в значимость родовой традиции.
– Ладно, дед, обещаю. Для своих сыновей выберу имена на букву «Т».
– От, ить, говорю же, все мужики наши понятливые, – улыбнулся дед и подмигнул Ваньке.
Два родных человека, улыбаясь друг другу, думали каждый о своём. Дед о том, что славный внук у него растёт, и на деда похож.
А Ваня думал о том, что дед у него классный, что традиция хорошая, вот только если дочка у него будет, он ей тоже имя на букву «Т» подберёт, чтоб традиция жила...
Автор ГАЛИНА ВОЛКОВА
Свежие комментарии