- Присаживайся, молодой человек, мужские разговоры говорить будем. Дружишь с моей Маринкой, значит? А я, значит, отец её – Михал Фёдорович.
Как тебя звать, пацанчик? Артём? Ну смотри, Артём, чтоб всё путём. Ты из города, ага? Кем работаешь? Профессия у тебя какая?
Чего ты мне визитку свою суёшь, Артёмка? Ты мне словами скажи – где робишь?... А, на визитке надо читать, потому что ты сам выговорить не можешь? Читаем: «коммерческий директор по футифиндингу, вице-консультант по пузипердингу…» Мать етти, хрень какая! На, забери обратно свою промокашку.
Пузипердинг, значит? Ну смотри, брат Артём. К нашей соседке тоже в гости какой-то прыщ из города катался. Пузо ей напузипердил – и фьють! Тут же сделал свалинг и досвиданинг.
Зырь сюда, Артёмка. Угадай, что это? Нет, это не просто кулак. Это твоя судьба, твоя история болезни и некролог в одном лице. Вздумаешь Маринку кинуть – я тебе такой досвиданинг сделаю!… Я тебе твою визитку в зубы суну и через кормовой отсек неизмятой выну, понял?
Нет, всё-таки это не профессия у тебя, Артёмка – какой-то там директор, какой-то там консультант... Была бы у тебя нормальная работа – я бы тебя прямо тут расцеловал, веришь – нет?
Вот, например, шёл бы ты учиться на составителя поездов, а? Не работа, а голимая романтика! Что ваши акции, бумажки, фьючерсы-хренючерсы, конференции разные? Тьфу! Реши-ка задачку: на восьмом пути у тебя два вагона с гравием, на одиннадцатом вагон с аммиаком, на пятнадцатом – контейнер с галошами. И как их составить вместе, если по десятому в это время идёт семидесятый скорый, на четырнадцатом дрезина застряла, а сцепщик Тихонов вчера, падла, именины праздновал?
Затух, Артёмка? То-то! Диспетчера эту задачку всей дистанцией решить не могли, а я опохмелился и в пять минут расщёлкал! Все галоши и гравий поехали куда надо, потому что составитель поездов Михал Фёдорович – это фигура, а не ваши фьючерсы с пузипердингом.
Рассказывай, Артёмка, что ты моей Маринке заливаешь? Обещаешь ей златые горы и квартиру с видом на «Магнит»? Ты там того, не зарывайся. Учти, Михал Фёдорович тёртый крендель, он насквозь видит.
Я Маринкиной мамке тоже в своё время много чего наплёл. Сказал, что жених я всем на зависть, что у меня дома рай земной и десять соток огорода, даже японская вишня есть.
Ну, приврал, конечно, по молодости, с кем не бывает? Не соврёшь – не женишься. Обещал рай, а привёз под Рязань. И не десять соток у меня оказалось, а двадцать две. И японской вишни-то как раз и нету, зато хрена в огороде до хрена.
Но сам посуди, куда мамаше было деваться, если автобус от нас раз в неделю ходит, да я ещё и туфли у неё в огороде закопал? Вот она, смекалка! Пока она весь огород перерыла, пока туфли нашла, заодно и картошку посадила… короче, похныкала и прижилась как миленькая.
Интернета же раньше не было. Знаешь, какие письма я ей писал, консультант Артёмка? Слушай по памяти: «Умеешь ты сердца тревожить, толпу очей остановить, улыбкой гордой уничтожить, улыбкой нежной оживить...»
Чухнул, горожанин? Они всем техникумом над моими письмами ревели. Сможешь так же написать? Нет. И я тоже не смогу. А тёзка мой, Мишка Лермонтов – мог! Это я его стихи в библиотеке со стенда тырил и своей отправлял. И от Лермонтова не убыло и мне хорошо. Шарил Мишка в стихах, змей такой, за что его и пристрелили.
Я же к будущей жене всей душой. Хлестнул шапкой оземь, сказал: Антонина, жить без тебя не могу! Хочешь – на дерево залезу, хочешь, рельсу узлом завяжу, хочешь - ради тебя председателю колхоза кукушку набок сверну? Я ему уже один раз по пьянке сворачивал, можно и обратно переставить, для равновесия в природе. А хочешь, говорю, Тонька – десять раз за ночь любить буду?...
Ну, приврал, конечно, по молодости, с кем не бывает. Десять - это я лишка хватил. Надо было хоть восемь сказать. А Тонька-зараза вцепилась и говорит: хочу!
Мать-перемать! Артёмка, как друг советую: не вздумай перед бабой такого ляпнуть! Провозился с ней до седьмого пота, пока план выполнил. Спина устаёт очень, всё же в наклон. Чуть картошку не прозевали окучить из-за её бабьей настырности.
Кстати, как со здоровьем у тебя, Артёмка? Не пьёшь и не куришь? Совсем? Блин!… Озадачил ты меня. Не пьёт он и не курит… о чём с тобой говорить-то теперь, консультант? Спортом занимаешься? Каким?
Пау-эр-лиф-тингом? Ёлки-палки, ты при Маринкиной матери такого не произнеси! Я ей тоже как-то сдуру лифчик пауэрвал. Там Шекспир отдыхал после этого, никому в деревне мало не показалось.
Скажи-ка мне, друг Артём, ты в армии служил? Нет? Что ж ты так? Симулянт, значит?
Говоришь, не симулянт, а пацифист? Ну-ну. Все вы такие. Сегодня он в армию не пошёл, завтра серьгу в ухо вставит и начнёт пацифизмом заниматься у прохожих на виду. Срамота. Я считаю, лучше уж бордюры в армии красить, чем губы в сортире.
Не служил он! Как с тобой теперь разговаривать-то, Артёмка? О чём? Я вот знаешь, где служил? В Чебаркуле, слыхал про такой? Я там три раза чуть не погиб, понял?
Первый раз я чуть не умер, когда увидел Чебаркуль. Второй раз – когда узнал, что мне тут служить. А в третий… Артёмка, ты вот умный академик. Посчитай, сколько букв в названии: "Первый батальон 80-й танкового Краснознамённого полка 90-й гвардейской танковой дивизии Центрального военного округа"?
Много букв? Больше ста? Так вот, в третий раз я чуть не умер, когда за каждую букву отжался на кулачках, а за заглавные – даже по два раза.
Это ещё не всё, брат Артём. Потом я подтягивался на турнике - за каждую букву гвардии старшего лейтенанта, командира третьего танкового взвода Длинноносова Константина Григорьевича. Так я и служил – на грани жизни и смерти. Понял, как надо родину любить?
Раз ты не солдат, давай хоть о машинах поговорим. Что за тачка у тебя, Артём? «Лексус», внедорожник? Ну-ну. А слабо на твоём внедорожнике вон через тот забор перескочить, а?
Слабо. Самовар твой «Лексус», а не машина, значит. Я этот забор на мотоблоке перескакивал, понял? Влёт, без единого касания. Причём в тележке было пять кубов ёлки, а сзади гнались лесник и участковый. И ушёл огородами хоть бы что! Учись у старших, салабон с пузипердингом.
Ладно, Артёмка. Куда тебя девать, дружи пока с Маринкой, разрешаю. Может, ещё выправим из тебя мужика. Михал Фёдорович на своём веку не такие вагоны растаскивал!
Учти наперёд, консультант с лифчиком: обижать Маринку не сметь, иначе проклянёт тебя вся Рязанская железная дорога, до последнего стрелочника! И памятник тебе гарантирован – чугунный, в виде пузипердинга.
Смотри, Артём… чтоб всё путём. Теперь пошли чай пить, вон мать в окошко машет.
Свежие комментарии