Одним почти весенним днем, хотя и февральским, наш огромный британец Марсель, повинуясь зову матушки природы и непреодолимому желанию орать во всю мощь кошачьей глотки, удрал из дома.
Удрал и пропал на целых три дня.
Домашний котик, спящий только на подушке, жрущий паштет из телячьей печени, с вечно недовольным выражением на морде в стиле: «Это что же за мерзость мне подсунули?!»
Обожающий теплое парное молочко и рыбку (из которой удалили косточки), и чернослив...
Мы искали потерю до темной ночи. Звали, рыская с фонариком по всем дебрям и зарослям. Но напрасно: Марсель был глух к нашим отчаянным призывам.
И вот, спустя три дня, слегка похудевший, но с мордой, сохранившей всю присущую ему наглость, увенчанный короной из прошлогоднего репейника, Марсель вернулся домой. И не один. Рядом с чистокровным благородным британцем шествовала кошка.
Надо было видеть, что это была за кошка!
Худющее несчастное создание с облезлым хвостом, свалянной шубкой и закисшим глазом. Масть определить было весьма затруднительно: колтуны шерсти, грязь, репейник смешались в одну непонятную субстанцию. Образ сей неимоверно привлекательной «леди» довершал голос, похожий на голос базарной торговки, — резкий, громкий, нахрапистый.
Я впервые в жизни увидела кошку, умеющую материться!
Клянусь: сие создание не просто орало — оно материлось и умело делать глазами все те неприличные жесты, которые весьма невоспитанные люди обычно делают руками!
Наверное, такой шок бывает лишь в семье английских лордов, когда единственный наследник, на которого возлагается вся надежда, которого опекали и лелеяли, сбегает из своего родового замка, дабы вступить в брак с портовой проституткой...
Марсель был немедленно внесен в дом, где его помыли, обсушили, избавили от репейникового венца и попытались накормить паштетом из печени. Но влюбленный кот рвался во двор к своей избраннице.
А избранница времени даром не теряла — распотрошила мусорный бак, извлекла оттуда обертку от колбасы и принялась с аппетитом ее жевать. Попытка отнять у нее «добычу» не увенчалась успехом, а рука посягателя на честно добытую колбасную обертку увенчалась царапинами, и довольно глубокими.
Предложенную сосиску эта мисс экстравагантность проигнорила, зло сверкнув глазами, одним желтым, другим — зеленым.
А влюбленный Марсель орал благим матом, отказывался от еды и немилосердно драл когтями обивку дверей, пытаясь вырваться на улицу к своей любимой.
За несколько дней его избранница перестала шипеть, когда мы к ней приближались, и, наконец, начала есть предложенную пищу вместо потрошения мусорного бака.
Марсель исхудал до невозможного. Милый и общительный кот, кажется, всем своим видом демонстрировал, как он ненавидит нас за то, что его не пускают во двор к предмету страсти. А месть влюбленного кота жестока: утром почти все, что было в доме, оказалось щедро помеченным пахучими метками. Наверное, единственным предметом, чудом избежавшим осквернения, была люстра. Муж возмутился и выставил бунтаря во двор. Надо было видеть эту встречу!
Он нежно терся о грязную, свалявшуюся шубку подруги, забирая на свою бархатистую, аристократическую шубу все, что там было грязного.
— Нагуляется и успокоится! — вынес твердый мужской вердикт муж.
Я не стала спорить. В конце концов, ему-то виднее.
Но кот, наш домашний кот, так и не успокоился. Спустя месяц мы наконец осознали: его избранница надолго. Приняли решение: хотя бы вымыть кошку, которая к этому времени получила кличку Фифа.
Потратив несколько часов и несколько сосисок, мы вполне благополучно и без особых увечий Фифу поймали. В тазу с теплой водой, кошка орала так, как, наверное, орут грешники в адских котлах. Она пыталась укусить, оцарапать, но умудренный опытом муж держал ее руками в толстых перчатках.
Мыть пришлось трижды. Потом — удаляли колтуны шерсти. Фифа орала проклятия на кошачьем языке, а Марсель то и дело пытался спасти свою возлюбленную и бил лапой по расческе.
Когда все косметические процедуры наконец были завершены, оказалось, что Фифа — вполне миловидная кошечка, нежно-песочного окраса. Но разве только в грязной шубке была проблема? Характер — не грязная шубка, его не поправить мытьем в тазу с теплой водичкой...
Мы поняли это буквально в первую же ночь. Фифа ободрала обивку на двух креслах, сожрала корешки нескольких книг, выкопала бегонию, использовала цветочный горшок в качестве горшка ночного и оставила переваренный ужин не в лотке, а под кухонным столом.
Мы были в ужасе. Марсель — абсолютно счастлив... Как бывает счастлив только жених в дни медового месяца.
Со временем Фифа освоила манеры и повадки домашней кошки. Единственное, что напоминает о ее прошлой уличной жизни, — умение орать матом и громкий, похожий на крик базарной торговки, голос. А еще она очень ревнивая жена. Стоит только почти весеннему ветру поманить Марселя на волю, она, весьма неучтиво, лупит дородного британца по шее. И он смиренно отворачивает морду от улицы, зовущей в мир приключений.
Он уже понял, что женатым быть весьма непросто.
Но как говорит муж: «А мы тебя предупреждали!»
© Олег Бондаренко
Свежие комментарии