- Сережа! - Голос супруги был как-то неожиданно бескомпромиссным, и в нем звенело какое-то железо. - Сережа! Сегодня ты забираешь ребенка из садика!
Это был писец. Стало страшно и в животе чо-та затряслось, как перед кабинетом стоматолога.
Я вообще-то не совсем трус, но ходить в садик или на родительские собрания это ну его на фиг.
Тут я самый главный дезертир.Но, судя по голосу, ей было глубоко по барабану, чо у меня трясется и что я думаю.
… Первый раз пойти в садик за ребенком это что-то типа как первый раз порулить самолетом. Хотя, наверное, с самолетом дела обстоят проще.
… До садика я шагал бодряком, выпрямив сутулую спину и гордо подняв умную голову на тонкой шее. Я шел, печатая шаг, и все вокруг, понятное дело, видели и догадывались, что человек идет на подвиг. Он идет за ребенком!
Все было прекрасно ровно до того момента, когда я открыл дверь и шагнул в эту резервацию малолетних, стремительно-орущих особей. Все началось с того, что один маленький, голов на десять ниже меня мальчик, высоко задрав голову и глядя мне куда-то в пупок, спросил: «Дядя, а ты чей папа?»
А второй мальчик, с любопытством смотревший на меня, почему-то решил ничего не спрашивать. А молча, но, блин, с поразительной точностью запустил в меня пластмассовой куклой, которую, судя по хныкающей в углу девочке, он недавно вероломно экспроприировал.
Кукла без ноги и прически, вращаясь как китайский гимнаст и кривляясь в воздухе, залетела мне оставшейся ногой куда-то под нос. Мальчик удовлетворенно хмыкнул, гордо посмотрел на девочку и удалился в игровую комнату.
Тот, который любопытствовал насчет моего отцовства, поднял куклу и как-то нехорошо посмотрел на меня. Будто биатлонист на мишень.
- Мальчик. Иди. Иди-иди отседа, пока дядя не подмог тебе это сделать.
Мальчик послушно развернулся и стреканул от меня вслед первому ребенку.
- А вы чей папа? – неожиданно раздалось сбоку
Я дернулся, как суслик, случайно поссавший на шесть киловольт, присел и закрыл голову руками.
- Вы за кем пришли? – надо мной нависала воспитательница и смотрела как Фрекен Бок на Малыша.
Я сделал вид, что потерял запонку от кальсон, встал с колен, принял мужскую, гордую позу и небрежно молвил: – Да за ребенком…
Типо я по восемь раз на дню за ребенком хожу.
- Да? – в голосе этой широкоформатной тети слышался невнятный сарказм. – И кто же Ваш ребенок?
Когда я назвал фамилию, тетя дернулась глазом, но в общем повела себя достойно.
Развернувшись и бормоча что-то про яблоки и яблони, поплелась за дитем.
- Ждите тут. Я щас приведу…
Я ждал. Потом еще подождал. Потом подождал много…
Ну, что делать? Я снял обувь (носки оставил!) и направился в направлении исчезнувшей воспитательницы.
В общем-то по роду работы я имел честь наблюдать суету, свалку и беспорядок. Но то, что творилось в игровом зале, на некоторое время прибило меня к полу.
Человек тридцать детишек с энергией маленьких реакторов и энтузиазмом саранчи мелькали по комнате как пули. Кто-то кому-то ломал паровозик, отчего обиженный оппонент, проявив стойкость и выдержку, уже крался к обидчику, держа в руке за единственную ногу мою недавнюю знакомую куклу. По-видимому, эта кукла была самым популярным средством разборок.
Кто-то, уйдя в себя, тихонько рисовал в углу красками, отчего обои напоминали полотна гражданина Малевича, а конкретно – «Пейзаж с пятью домами». Кстати, рисунок на обоях был даже симпатичней оригинала.
Некоторые, видимо особо охраняемые буйные, под надзором второй воспитательницы, обладающей не столь внушительным экстерьером, но весьма устрашающей гримасой, пытались складывать игрушки в коробки, но как только набиралась одна коробка, и малыши переходили ко второй, как первая тут же с нереальной скоростью опустошалась ихними собратьями и сосетрами.
Поначалу я пытался выискивать взглядом моего дитятко, но поняв, что еще минута наблюдения и мои глаза начнут смотреть в разные стороны одновременно, решил, что легче найти широкую воспитательницу, а уж потом мой маленькой объект.
«Галина Анатольевна!» - крикнул я в пространство.
В зале резко повисла тишина, тридцать тел замерло, тридцать голов повернулись в мою сторону, и тридцать пар глаз просканировали подавшего голос.
Процесс идентификации был недолог. Уже через секунду мелкая толпа, синхронно выдохнув – «Не моё», вернулась к своим важным делам.
Странное дело, среди этого муравейника почему-то не оказалось моего дитеныша.
Осторожно, дабы ненароком не наступить на кого-нить стремительного, но мелкого, я преодолел это хаотичное движение и заглянул в соседнюю комнату.
В комнате стояло тридцать кроватей и шкафчики по стенам.
«Галина Анатольевна, Вы тут?» - подал я голос.
И тут я заметил ее. Точнее, не всю ее, а только кусочек, до боли напоминающий жопу. Вернее, даже не жопу, а жопень! Этот самый жопень, размером с аэростат торчал из-под кроватки, которая стояла вплотную к шкафчику, и символизировал неутомимую тягу к кондитерскому, мучному и прочему пищевому производству.
- Тууут…Где-то, — хрипло и сдавленно произнесла жопень.
- А позвольте….Это… Вы чего тут? – вежливо поинтересовался я у попы.
- Чаво, Чаво… - колыхнулись окорока.
- Так все-таки? – я был сама любезность, но диалог с жопой мне уже начал надоедать.
Не, поймите меня правильно, я не против продуктивного диалога, но к длительному разговору с ягодицами я еще морально не готов. Их все-таки двое, а я один.
Задница немного покряхтела, поиграла салом и продвинулась под кроватку еще на пару сантиметров: «Здеся он. Тута вот».
Тут я, кажется, начал догадываться, почему полста кило сала, с упорством крота пытается залезть в неприспособленную под эти объемы щель.
Там, под кроваткой, замаскировавшись под линолеум и строя крамольные рожи, сидело мое дите и упорно не хотело покидать свое убежище. Меня оно пока не видело, а на зов воспитательницы вылезать не торопилось.
- Серега! – мой голос был серьезен и строг. – А ну, вылезай оттуда живо!
Услышав знакомый голос, сынуля змеею проскользнул мимо объемного тела и довольный, щуря хитрые глазки, появился на свет.
- Ну что, хулиган! Иди, одеваться будем.
Серега умчался в раздевалку, и я неспеша направился туда же.
- Ы, – раздалось из-под кровати. – Ы-ы-ыыы.
Кроватка судорожно задергалась, завибрировала и жалобно застонала.
- Ыыыы…- повторилось оттуда, и без перехода жалобно-грустное: – Бlять… Застряла…
Я с интересом воззрился на натюрморт «Вини-Пух в гостах у Кролика». Справедливости ради надо отметить, что медвежья задница была на порядок меньше, чем у Галины Анатольевны.
Вообще-то я спешил, но бросить задницу, попавшую в такую ситуевину, я не мог.
- Простите, мадам… Позвольте, мадам… - я приподнял край кроватки, ожидая немедленного выползания тела – Ничего не бойтесь, мадам…
Мадам подтянула колени, собираясь выползти наружу, но последние слова оказались явно не в тему, потому как край необычайно тяжелой кровати выскользнул из рук и с забавным чмоком хряпнул где-то в районе рудимента, глубоко спрятанного под наслоением сала.
- Бlять!! – разнеслось из-под кроватки совсем непедагогичное.
После столь яркого всплеска эмоций ее ноги, не выдержав веса задницы и кровати, медленно и безостановочно разъехались в разные стороны.
Теперь передо мной лежала ужасная пародия на курочку, которую развернули и приготовили к запеканию. Причем только заднюю ее часть. Зрелище было ужасным, разрушающим психику и заставляющим поверить, что сказки про мутантов, оказывается, не такие уж и сказки.
…Наконец жопа пошевелилась и начала самостоятельно выбираться из-под предмета интерьера. В ходе движения задом она что- то не рассчитала, врезалась головой во что-то там, и со знакомым недетским возгласом продолжила движение.
Убедившись, что тетя весьма самостоятельная, и моя помощь уже не только не нужна, но и, как оказывается, противопоказана, и поняв, что после того, как она вылезет, меня будут немножко журить, я, скользя носками по линолеуму и падая в поворотах, ломанулся на выход, по пути запрыгнув в туфли.
Около выхода, заботливо придерживая открытую дверь, стоял уже самостоятельно одетый Серега.
Свежие комментарии