Не люблю я эти долбаные диваны. Не люблю, и точка. Не то, чтоб у меня там какая-нибудь серьёзная фобия. Или синдром. Нет. Просто одна история раз и навсегда предопределила моё к ним отношение. Грустная, в общем-то, история. История о том, что основной закон преферанса «Не берётся – не бери», придумали не лохи от зависти, а умудрённые опытом люди.
Встречался я тогда с Лариской, симпатичной кареглазой блондинкой, лет двадцати. Мозги она мне парила с месяц. Я как последний придурок терпел её выходки, балдел как пятиклассник от любой возможности пробраться поближе к её шикарным сиськам и мучился перестоем. Не знаю, что удерживало меня. То ли тупое желание всё ж забраться к ней в трусы, то ли осознание того, что наконец-то я встретил подругу, которую хочу по настоящему. А может быть и то и другое. Не знаю. Но где-то как раз через месяц моё терпение лопнуло окончательно, и я решил, что хватит этого мазохизма, когда тупое упрямство изгаляется над физиологией.
В тот вечер я проводил Ларку до её подъезда и, видя как она готовится к отражению моих атак, поставил вопрос ребром. Или-или. Почему-то я был уверен, что получу от ворот поворот, и именно поэтому никак не подготовился. Просто объявил ей: «За-дол-ба-ло» и предложил расстаться как в море корабли. К моему крайнему удивлению Лариска повелась, но предупредив, мол, либо прямо сейчас, либо никогда. Месяц воздержания и полюций сделал своё дело, и я принял её условия.
Меня по началу не очень напрягло то, что, когда мы поднялись на третий этаж, Лариска, доставая из сумочки ключи, прислушалась. Я было хотел что-то сказать, но она шикнула на меня, прижав палец к губам. Напрягать начало, когда она плавно вставила ключ в скважину, повернула и, приоткрыв дверь, прислушалась ещё раз. А уж когда еле слышно прошептала: «Пошли, только тихо, не шуми…», я понял, что совершаю самую большую глупость в своей жизни, но сделать уже ничего не мог и шагнул в дверной проём. Наверно вот так, зажмурившись, бросаются под поезд или прыгают с моста самоубийцы.
Пройдя по узкому коридорчику, мы шмыгнули в маленькую комнату, в которой едва помешались стул, письменный стол и разложенный диван-кровать. Быстрым движением Ларка повернула на двери хлипкую защёлку, вытащила из тумбы одеяло, подушку и простынь, застелила диван, и выпрямившись повернулась ко мне.
- Ложимся? – Я кожей чувствовал как её потрясывает мелкая дрожь. Сам я чувствовал тоже нечто подобное и нервичал дальше некуда. Я кивнул и потянулся к Лариске, обнимая и прижимая её к себе. Припал губами к шее, подныривая ладонями под джемпер.
- Подожди, - остановила она меня, – я сама.
Ветровку, футболку и джинсы, я сорвал с себя практически в считанные секунды. Чутка замялся с носками и кроссовками. Оставшись в одних трусах, повернулся к Ларке. Она стояла в трусиках и лифчике, как бы сомневаясь, снимать их самой или доверить это дело мне. Я не дал ей разрешить эту дилемму, а просто подхватил на руки и опустил на диван, пристраиваясь рядом. Диван предательски заскрипел. В тишине его скрип прозвучал как раскат грома. Мы замерли, вслушиваясь в тишину квартиры.
- Ларис, а кто дома-то? – Запоздало поинтересовался я.
- Все.
- Кто все?!
- Ну, все. Папа, мама и бабушка…
Я бы наверно заматерился во весь голос, если бы смог вымолвить хоть слово. Пипецец… Нет, ну правильно говорят: «Член встал мозги не работают…» Я мгновенно забыл зачем я здесь нахожусь, в башке роем вилась туча планов как отсюда слинять, быстро и по-тихому, один кстати глупее другого. «Штирлиц, мать его… Самец-терроист… Урка с мыльного завода…» - Материл я себя.
Лариска повернулась ко мне и начала прижиматься, обнимая меня за шею и целуя в губы. Диван заскрипел ещё сильнее. Я замер вслушиваясь в темноту. Сжал руками её ладони и попытался отстраниться.
- Ты чего, Змей? – спросила она, как ни в чём не бывало.
Диван заскрипел как подорванный. И вдруг в глубине квартиры раздались шаги… Тяжёлая шаркающая походка. Явно мужская. Размера этак сорок пятого – сорок шестого. Шаги прошлёпали по коридору. Щёлкнул выключатель, и под дверью появилась яркая полоска света. Журчание, потом шум смываемой воды в унитазе. Щелчок выключателя. И снова шлёпанье. Я матюкал себя на чём только свет стоит. И он как почувствовал это. Шаги остановились напротив двери. Кто-то надавил на неё, так что заскрипела защёлка.
Я не знаю, как бы поступил любой из вас в этой ситуации, а я в одно движение соскользнул с дивана и попытался юркнуть под него. Диван был низким. Неимоверным усилием я всё ж попытался втиснуться. Почти получилось. Правда, я врезался в какую-то хреновину башкой и застрял. Застрял под этим долбаным диваном ровно на половину. То есть туловище было под ним, а жопа и ноги торчали снаружи. Я сучил ногами, грёб руками как пловец, пытаясь втиснуться целиком. Кое-как получалось. Но хреново. Медленно, обдирая лопатки о какие-то деревяшки, и не обращая внимания на нечеловеческую боль, я упрямо вползал под диван как Александр Матросов на амбразуру.
- Ларис, ты спишь? – раздался за дверью голос отца.
Ларка молчала.
- Ларис, у тебя там всё в порядке, - не унимался он.
- Да, пап, всё нормально, сплю – попыталась изобразить голос спросонья Ларка.
Отец не уходил, а я последним отчаянным движением втиснулся под диван целиком. Вернее не я втиснулся под него, а диван повис на мне, вместе с лежащей на нём Лариской. Оказавшись под ним целиком, я почувствовал себя немного увереннее. Думая, мол, даже если папаша и войдёт в комнату, то из-под дивана он меня хрен выковыряет. Буду отбиваться до последней капли крови и последнего дыхания.
Но этот мудак потоптался ещё секунд десять возле двери и пошлёпал куда-то вглубь квартиры. Там послышались какие-то голоса, бормотание, скрипение и секунд через сорок всё стихло.
- Змей, ты где? – Прошептала Ларка.
- Здесь. Под диваном.
- А зачем ты туда залез?
- Ага, а если бы твой пахан зарулил в комнату?
- Да не зарулил бы, а если бы и зашёл, чё ты под диван-то полез, если твоя одежда на спинке стула?!
- Хм… - Об этом я как-то не подумал.
- Ну всё вылезай, он уже ушёл.
Я попытался и не смог. Во-первых, диван прочно и плотно висел на моей спине и заднице, а во-вторых каждое движение отдавалось дикой болью в ободранных лопатках и ягодицах. Под диваном было холодно. И меня начал бить озноб. Лариска встала и попыталась его приподнять, чтоб я смог выбраться. Но не смогла. Диван начал скрипеть и трещать. И мы решили оставить всё как есть. Потому что второго посещения её предка я бы точно не пережил.
- Змей, по утру мать с отцом уйдут на работу в полвосьмого, а бабка на базар, вот тогда и вылезешь спокойно, – проговорила Лариска, хихикая и явно издеваясь.
- Блин, до утра я тут дуба врежу …
- А вот не хрен было туда залазить!
Очень хотелось сказать ей всё, что я думаю и о ней, и о её предках, и о их долбаном диване, но я промолчал, мечтая чтоб быстрее наступило утро. Она сунула мне плюшевого медвежонка, и я кое-как пристроил на него голову. Потом подала плед, я, как позволила ситуация, обложился им с боков. Но озноб не проходил. Я лежал зажатый под диваном, подрагивая телом и выстукивая зубами дробь, мечтая, когда наконец-то вырвусь из этой каторги.
Ночь тянулась бесконечно. Под утро я так замучался, что и сам не заметил, как задремал. Разбудила Лариска.
- Змей, не храпи!
- Чего?
- Не храпи, говорю, слышишь, предки уже встали и на работу собираются.
Рассказывать, как я пережил эти последние полчаса, нет никакого желания. Скажу лишь, что когда все разошлись по базарам и работам, Ларка напряглась и смогла приподнять диван настолько, что я смог выбраться. Ободранный, продрогший с отпечатком от медвежьего глаза-пуговицы на щеке. Но радостный и счастливый, наверно такой счастливый каким я никогда не был не до этого случая, и никогда после него.
Когда я кинулся судорожно одеваться, кривясь и матюкаясь от боли, Лариска вдруг прижалась ко мне и прошептала: «Змей, давай полежим, бабка точно часа полтора будет по базару ходить, так что время у нас ещё есть».
Не знаю, что бы вы ей на это ответили, но от всего пережитого я выдал монолог, о котором мечтал всю ночь.
- Ну не хочешь, как хочешь, - равнодушно сказала она – моё дело предложить, а то получается, сама в гости пригласила и продинамила…
Короче, не люблю я с той поры эти долбаные диваны. Органически не люблю. Как увижу где это чудо мебелестроения, так начинает ныть спина, зубы выстукивать дробь от внезапно охватывающего тело озноба. Вот такая вот псевдо-дивано-фобия. И история о том, что основной закон преферанса «Не берётся – не бери» придумали не лохи от зависти, а умудрённые опытом люди.
Свежие комментарии